Дискуссия о новом российском законе о торговле производит странное впечатление: все ее участники — профессиональные экономисты единодушно считают, что этот законопроект искусственно ограничивает конкуренцию и наносит вред всем участникам рынка — и производителям, и продавцам, и покупателям. И тем не менее, вторая, куда менее красноречивая сторона участников дискуссии — российские чиновники — продолжает руководствоваться ложными популисткими представлениями о монопольном сговоре продавцов и необходимости протекционисткой поддержки местных производителей. 20-22 января в Москве и Киеве прошла серия выступлений специалиста по антимонопольной проблематике и торговле Джошуа Райта, посвященных современным дискуссиям об антимонопольном законодательстве в США и нестандартным деловым практикам в торговле, ограничить которые призван новый российский законопроект. Мы публикуем стенограмму лекции профессора Райта и последующей дискуссии на семинаре в Центре стратегических разработок.

Вадим Новиков: Всем доброе утро!

Меня зовут Вадим Новиков. Я являюсь старшим научным сотрудником Академии народного хозяйства при Правительстве РФ, а также научным редактором журнала «Экономическая политика». Сегодня я также буду выступать еще в одной роли, я буду вашим проводником на этом семинаре.

Российское повествование о плате за полку всем давно и хорошо известно. Наверное, в краткой форме это повествование звучит следующим образом: сначала на протяжении лихих девяностых, поставщик для того, чтобы получить место на полке должен был давать взятку поставщикам. После этого уже в волевые годы, когда торговые сети получили активное развитие, владельцы этих сетей не захотели терять этот источник дохода и решили централизовать. И так в России появилась централизованная система взяток, мзды, и подобного рода неприятных вещей. Далее, как обычно объясняется, это взятка является ровно таким же административным барьером, как и те взятки, которые даются чиновникам. И вследствие платы за полку цены в магазинах повышаются.

Для человека, который знаком с этим повествованием будет очень, вероятно, необычным рассказ про американскую историю, потому что повествование, которое в газетах тиражируется для простых американцев отличается очень существенным образом. В рамках этого повествования злыми людьми являются на этот раз не ритейлеры, а поставщики, которые борются с мелкими конкурентами, платят деньги для того, чтобы другой человек не мог эту полку занять. И примерно в таком состоянии американская дискуссия была примерно десять лет назад, когда американские антимонопольные регуляторы и Конгресс начали интересоваться этой темой.

С 99-го по 2003-ий год регуляторы провели большое количество различных исследований, и хотя надежных данных на тот момент не существовало, в общем и целом американское сообщество, включая антимонопольные органы пришли к выводу, что плата за полку и другие похожие практики не являются поводом для серьезного беспокойства. Однако в 2003 году, когда подобного рода выводы были сделаны, это были выводы сделанные скорее на основе общетеоретических соображений, но не на основе эмпирических данных. С тех пор за примерно восемь лет исследований ситуацию кардинальным образом изменилась. Появилось большое количество академических работ, которые показывали, что плата за полку и другие практики, в то числе такие практики, как поддержание минимальных розничных цен обладают полезным для потребителя эффектом. И одним из тех людей, благодаря которому произошла эта революция в понимании подобных практик является как раз наш сегодняшний докладчик Джошуа Райт.

Джошуа Райт является сотрудником престижного американского университета Джорджа Мэйсона. Его работа про плату за полку, а также другие вертикальные соглашения, о которых тоже будет идти речь, появлялись в ведущих научных журналах, включая например такой научный журнал, как «Journal of Law and Economics», также Джошуа Райт является членом редколлегий многих ведущих экономических журналов, посвященных вопросам конкуренции и антимонопольной политики.

Перед тем как передавать слово Джошуа, я хотел бы поблагодарить людей, без которых этот семинар не мог бы состояться. Прежде всего это «Центр стратегических разработок», который всегда очень гостеприимно относится к семинарам по конкурентной политике, и эти семинары проводятся далеко не в первый раз. А также я хотел бы поблагодарить «Фонд Фридриха Науманна», без поддержки которого этот семинар не мог бы состояться, а также проект InLiberty.Ru. Здесь присутствует главный редактор этого проекта Анна Красинская. В рамках этого проекта русскоязычные читатели впервые познакомились с работами Джошуа.

Итак я теперь передаю слово господину Райту для его рассказа про вертикальные практики.

Джошуа Райт: Спасибо! Я очень рад возможности выступить сегодня перед вами. Вопросом о «плате за полку» я занимался лет десять, изучая соответствующую практику в Соединенных Штатах и других странах. Поэтому мне очень интересно узнать о том, как в этой сфере обстоит дело в России: я хотел бы не только поделиться с вами своими выводами, но и услышать, что вы думаете о выработке соответствующего законодательства в вашей стране и его возможных последствиях. Я бы хотел построить нашу встречу так: сначала я расскажу об опыте регулирования контрактных схем, и, в частности «платы за полку» в США, который отчасти уже изложен довольно детально.

Кроме того, я несколько подробнее остановлюсь на выводах исследований и эмпирических данных, изменивших характер дискуссий о государственном регулировании этой сферы в Соединенных Штатах в последние шесть-семь лет, и наконец, кратко обрисую нынешнее положение дел в нашей стране. Но меня также очень интересуют ваши мнения о возможных последствиях принятия нового российского закона о торговле, поскольку я приехал сюда, чтобы узнать об этом как можно больше.

Я тщательно изучал проблему маркетинговых платежей. Если кто-то из вас хотел бы подробно ознакомиться с результатами этой работы, вот мои статьи по данной теме (указывает на powerpoint). Конечно, этим вопросом занимались и другие ученые, но свои исследования я, естественно, знаю лучше всего, так что. . . Многие работы других авторов цитируются в этих статьях, поэтому, если тема вызывает у вас интерес, вполне можно начать с них. Кроме того, эти статьи легли в основу моего сегодняшнего выступления.

Маркетинговые контракты, как большинству из вас наверняка известно – это. . . при обсуждении этих схем возникает проблема дефиниций. В США особый интерес вызывают формы маркетинговых контрактов, и то, что экономисты называют «повременными платежами за полку» – т.е. система, при которой речь идет не о снижении оптовых цен, а о фиксированных платежах за использование полочного пространства в течение 3 или 6 месяцев. Именно это привлекло особый интерес американских регулирующих органов – больший интерес, чем контракты, предусматривающие платежи за то же полочное пространство в виде снижения оптовых цен на продаваемый там товар. Одна из причин такого интереса к фиксированным повременным платежам связана с тем, что антимонопольное законодательство США обеспечивает особую защиту торговли со скидками. В Америке истцу, если он – частное лицо – чрезвычайно трудно выиграть процесс о нарушении антимонопольного законодательства, если речь идет о сниженных ценах на товары.

В Соединенных Штатах платежи за полочное пространство приобрели широкое распространение к середине 1980-х гг. И в течение 10 последующих лет – до 1996-1997 гг. – регулирующие органы США не предпринимали практически никаких действий в связи с этими маркетинговыми контрактами. Но примерно в середине девяностых Сенат начал проводить слушания по жалобам мелких поставщиков, не имевших достаточного доступа к полочному пространству. Один из сенатских подкомитетов – Подкомитет по малому бизнесу – которым в то время руководил сенатор Джон Керри (John Kerry), позднее неудачно баллотировавшийся в президенты, в течение нескольких недель проводил слушания, главная тема которых заключалась в следующем: малые компании-поставщики, локальные поставщики, независимые поставщики жалуются, что крупные компании скупают все полочное пространство, в результате чего они не могут реализовывать свои товары. Эти сетования на то, что в антиконкурентном характере подобных маркетинговых схем виноваты крупные поставщики, и составляли 90% всех дискуссий на данную тему в США. Остальные 10% приходились на жалобы иного рода: относительно того, что некоторые из крупных розничных сетей, напротив, вымогают платежи у поставщиков, пользуясь своим монопольным влиянием. Эта тема набрала обороты несколько позже, и ее раскрутка совпадала по времени с экспансией Wal-Mart на американском рынке.

По итогам слушаний Подкомитет по малому бизнесу, несмотря на определенное давление со стороны различных групп интересов, не нашел оснований для принятия мер. Однако он поручил одному из антимонопольных органов – Федеральной торговой комиссии – изучить ситуацию. Этим Комиссия занималось несколько лет. Это было весьма длительное и тщательное исследование, в ходе которого Федеральная комиссия затребовала или получила в добровольном порядке соответствующую информацию от поставщиков, ритейлеров и других заинтересованных сторон. В 2001 и 2003 г. на основе этих данных были подготовлены сначала доклад, а затем научная работа по вопросу о маркетинговых контрактах. Вместе они насчитывали порядка 400 страниц, но выводы я вам могу подытожить буквально одной фразой: мы ничего не можем сказать точно ни о последствиях, ни об экономических аспектах этой практики, да и фактических данных имеется не так уж много. После этого Комиссия уже с куда меньшим рвением предъявляла иски о нарушении антимонопольного законодательства в связи с маркетинговыми контрактами и «платой за полку» — как против ритейлеров, так и против поставщиков. Что же касается «антиконкурентных» теорий, содержащихся в докладе Федеральной торговой комиссии, то там приводятся две основные гипотезы. Согласно первой, проблема связана с влиянием крупных поставщиков, закрывающих доступ мелким конкурентам. Так, в США имела места серия антитрестовских процессов, где Pepsi – она, правда, не мелкий поставщик – подала иски против Coca-Cola, утверждая, что заключенный Coca-Cola контракт на полочное пространство не допускает ее продукцию на рынок. Были и другие антимонопольные иски, где в качестве ответчиков выступают очень крупные американские поставщики, такие как Procter and Gamble, McCormick Spices, несколько табачных компаний. В основном, хотя и не всегда, им удавалось успешно защититься. В США, если вы проигрываете процесс о нарушении антимонопольного законодательства, штрафы весьма велики. Были случаи, когда суд приговаривал американские компании на процессах о маркетинговых контрактах к выплате сумм, превышающих миллиард долларов. Однако в основном это были иски частных истцов, а не федеральных регулирующих органов.

Последние занимались двумя вопросами, связанными с маркетинговыми контрактами – о рыночном влиянии ритейлеров и поставщиков. Позвольте показать вам график. Он касается влияния ритейлеров. На этом графике горизонтальная ось – это период времени с 1982 по середину «нулевых», а две линии представляют собой две оценки прибыльности розничной торговли продуктами питания за этот период. Согласно прогнозу, основанному на предположении о том, что маркетинговые контракты в США обусловлены рыночной монополией ритейлеров, в середине восьмидесятых, когда эти контракты приобрели широкое распространение, прибыли ритейлеров должны были бы резко возрасти. Однако огромный массив фактических данных этого не подтверждает. Сегодня среди специалистов в США утвердилось единое мнение о том, что с возникновением «платы за полку» прибыли супермаркетов и ритейлеров, специализирующихся на продуктах питания, в целом не увеличиваются. Именно благодаря данному графику и данным, на которых он основан, у нас больше не считают, что причиной проблемы платежей за полочное пространство является рыночная монополия на уровне розничной торговли.

После этого все внимание переключилось на поставщиков – не всех, конечно, но некоторых: тех поставщиков, что занимают очень большую долю рынка соответствующих видов продукции. Если говорить об экономических дискуссиях в Соединенных Штатах, то в 2003 г. Федеральная комиссия по торговле, изучившая вопрос, по сути заявила: «Мы ни в чем не уверены. Мы установили, что маркетинговые контракты приводят к ряду эффектов, благоприятных для потребителя; мы также понимаем, что существует определенная теоретическая озабоченность в связи с монополизацией рынка поставщиками или ритейлерами, но на данный момент эта тема остается малоисследованной».

Однако с тех пор ситуация существенно изменилась. И существуют две категории вопросов, которые изучают ученые-экономисты и специалисты по антимонопольному законодательству: во-первых, почему возникли контракты такого типа, и, во-вторых (по крайней мере в Соединенных Штатах этому уделяется особое внимание), как следует расценивать схемы повременной оплаты за полочное пространство. У нас эти платежи, напоминающие аренду полочного пространства, вызывают куда больший интерес, чем снижение оптовой цены в тех же самых целях.

На этом слайде кратко подытожены выводы, содержащиеся в научной литературе, включая и мои исследования, относительно экономической природы маркетинговых контрактов. Однако основная идея, основной интуитивный тезис экономического порядка – многие бизнесмены, я думаю, осознают ее на уровне простого здравого смысла, но ученые-экономисты порой мыслят по-иному – заключается в том, что полочное пространство очень важно для производителей, особенно производителей брэндовых товаров с высокой маржей прибыли.

Полочное пространство на уровне глаз посетителя, или дополнительные площади представляют собой большую ценность для производителя, поэтому неудивительно, что производители готовы платить за «полку», чтобы получить выгоду, связанную с дополнительным маркетингом и повышением объема продаж, которые дает доступ к более обширному или качественному полочному пространству. В ситуации, когда производители придают большое значение полочному пространству, они, естественно, будут заключать с ритейлерами разного рода контракты, позволяющие им получить коммерческую выгоду. Порой эти контракты предусматривают повременные платежи, порой – снижение оптовых цен, а порой в США производители договариваются с ритейлерами об определенном уровне розничных цен, по которым будет продаваться их товар. Последний тип контрактов во многих странах считается незаконным. Не знаю, как обстоит дело в российском законодательстве, но в США фиксация розничных цен долгое время тоже была вне закона, однако недавно эти ограничения сняли.

Один из главных выводов экономической дискуссии в Соединенных Штатах заключается в следующем: в ситуации, когда поставщики ведут конкурентную борьбу за маркетинговые выгоды, связанные с полочным пространством ритейлеров, подобное соперничество следует поощрять, а не пресекать. Другими словами, конкуренция на уровне розничной торговли, когда ритейлеры соперничают за внимание поставщиков, снижая розничные цены, повышая качество работы, расширяя ассортимент услуг – лишь одна из форм конкуренции в данной сфере. Другая форма – это конкуренция между поставщиками за дефицитное полочное пространство. И сейчас в экономической литературе и в ходе дискуссии в США сложился консенсус: данная форма конкуренции между поставщиками за полочное пространство, результатом которой становятся подобные маркетинговые контракты и иные схемы, привлекающие внимание регулирующих органов, на деле выгодна потребителям.

В США Верховный суд трактует антимонопольное законодательство таким образом: единственным критерием законности или незаконности тех или иных методов ведения бизнеса являются их последствия для потребителей. Отсутствие данных о том, что маркетинговые контракты и конкуренция между поставщиками за полочное пространство вредят потребителям, представляет собой серьезное препятствие для регулирующих органов США и частных истцов в плане подачи исков против производителей и ритейлеров. Если в двух словах, то в Соединенных Штатах любое частное лицо вправе подавать иск о нарушении антитрестовского законодательства. Они могут обращаться в суд, и если выиграют дело, получат солидную денежную компенсацию за понесенные убытки. Проблема заключается вот в чем: чтобы выиграть подобный иск, необходимо доказать, что соответствующая деловая практика наносит ущерб потребителям. Как показывает статистика, данное препятствие в подобных делах не удается преодолеть 90% истцов. Об этом я уже сказал, поэтому этот слайд мы пропустим.

Второй важный вопрос, на котором сосредоточиваются исследователи-экономисты — это изучение различных форм контрактов между производителями и ритейлерами, возникающих в результате этой конкурентной борьбы поставщиков за полочное пространство. Можно предположить, что этот процесс порождает целый ряд контрактов различного типа – от повременных платежей за полочные площади, о которых мы уже упоминали, до снижения оптовых цен или фиксации розничных расценок. Еще одна разновидность таких контрактов (единственная форма контрактов на полочное пространство, вызывающая интерес американских регулирующих органов) – это соглашения, содержащие так называемые «положения об эксклюзивности». К примеру, Coca-Cola заключает контракт с ритейлером, согласно которому она становится эксклюзивным поставщиком газированных вод для этой розничной сети. При этом она может потребовать, чтобы ритейлер выделял 90% полочного пространства, отведенного под эту категорию товаров, для продукции Coca-cola. Данные контракты с пунктами об эксклюзивности не считаются в США незаконными, однако они в некоторых случаях привлекают внимание либо Министерства юстиции, либо Федеральной торговой комиссии. Примечательно, что в подобных делах именно ритейлеры зачастую выступают в защиту таких схем, поскольку по некоторым категориям товаров они позволяют им получать более крупные платежи за предоставление эксклюзивных прав.

Развитие событий, которое мы наблюдали в течение последних 12-13 лет, достаточно часто встречается в истории антимонопольной деятельности в нашей стране: когда появляется какой-либо новый метод ведения бизнеса, регулирующие органы зачастую сначала объявляют его порочным, и только затем начинают изучать, а позднее и вовсе снимают свой запрет. Совершенно очевидно, на мой взгляд, что подобный подход к проблемам мягко говоря небезупречен.

Дискуссия по маркетинговым контрактам развивалась в основном по этому образцу. Появились жалобы частных субъектов, регулирующие органы заинтересовались ситуацией. В результате многие ответчики проиграли судебные процессы и понесли огромные убытки из-за признания их нарушителями антимонопольного законодательства или досудебных договоренностей с государственными органами регулирования. Через несколько лет в результате проведенных исследований в научных кругах сформировалось единое мнение по данной проблеме, и, к чести американских властей, они в общем отказались от дальнейших исков и расследований, связанных с контрактами на использование полочного пространства в секторе розничной торговли. Я говорю «в общем», поскольку некоторые исключения все же существуют.

В Соединенных Штатах по-прежнему наблюдается следующая ситуация: если вы — крупный поставщик (под словом «крупный» я подразумеваю долю рынка в 75-90%), и соглашения, которые вы заключаете, содержат пункт об эксклюзивности, обязывающий ритейлера отдавать вам 100% полочного пространства по соответствующей категории товаров, или даже 80-90%, вы зачастую можете стать объектом судебного преследования. Таким образом, мне не хотелось бы создать у вас ложное впечатление о том, что у нас в стране подобные случаи не подвергаются расследованию. В вышеописанных узких рамках и регулирующие органы, и частные хозяйствующие субъекты по-прежнему подают иски, и штрафы, взимаемые с ответчиков, порой бывают весьма велики. Однако в основном консенсус и главная тема дискуссий все же меняются, и за последние 12 лет произошел существенный сдвиг в сторону точки зрения, согласно которой контракты на полочное пространство во многом способствуют конкуренции. Самое главное, соперничество поставщиков за полочное пространство признано одной из форм конкуренции, которую антимонопольные регулирующие органы должны всячески поощрять, а не запрещать или ограничивать, и подобное поощрение дает значительные преимущества потребителям – за исключением разве что очень небольшого количества ситуаций, которые я описал выше.

Насколько я понимаю, наиболее очевидное различие между ситуацией в США и России заключается в том, что у вас регулирование осуществляется законодательным путем, а не на основе судебных исков. Любопытно, что и в Америке кое-кто выступает за то, чтобы законодательные органы приняли законы, ограничивающие использование маркетинговых контрактов, и по результатом слушаний в Сенате во второй половине девяностых правительство США полностью запретило вертикальные контрактные отношения магазинам, принадлежащим государству – супермаркетам военного ведомства, военторгам. Эти военторги в Соединенных Штатах представляют собой довольно большие магазины, примерно равные по размеру среднестатистическому американскому супермаркету; всего в стране их существует до 400. Итак, власти запретили военторгам заключать такие контракты. Среди упомянутых мною фактов, изменивших ход дискуссии, стали результаты этого «естественного эксперимента». Я провел исследование на эту тему и опубликовал его итоги: они заключались в том, что последствия запрета негативно отразились на интересах потребителей. Кроме того, ограничения по контрактам на полочное пространство были введены законодательными собраниями некоторых штатов. Анализ этих «экспериментов» привел к аналогичным выводам: в большинстве случаев ограничения нанесли ущерб потребителям – либо за счет повышения цен или сокращения масштабов производства, либо за счет уменьшения объемов продаж и сужения ассортимента. Сегодня споры по данной проблеме почти полностью переместились из законодательной в судебную сферу. Впрочем, с приходом в Белый дом администрации Обамы антимонопольные приоритеты в США меняются. Новая администрация куда активнее применяет антимонопольное законодательство, чем ее предшественница. Впрочем, она, похоже, куда больше интересуется не ритейлерами, а корпорациями вроде Google и Intel – здесь все пространство, так сказать, «на уровне глаз».

Таким образом, мне бы очень хотелось услышать ваши мнения, поскольку у вас, насколько мне известно, именно законодательство играет первостепенную роль, и одна из целей моей поездки в Россию – узнать побольше об этих законах. Я читал их краткое изложение в переводе, и, на мой взгляд, понял суть основных положений этих законодательных актов, но здесь дебаты на интересующую нас тему носят иной характер, поскольку в США не занимаются этой проблемой на законодательном уровне. У нас соблюдение антимонопольного законодательства эффективно осуществляют суды, что позволяет парировать попытки ограничить контракты данного типа законодательным путем. Так что на этом я хотел бы закончить свое выступление. Буду рад обсудить с вами любые темы и ответить на вопросы.

В.Н.: Прежде всего я хотел бы поблагодарить Джошуа за очень интересный рассказ, и воспользовавшись привилегией ведущего хотел бы задать первый вопрос. Господин Райт, в одном из своих слайдов Вы упоминали о том, что существует несовместимость или недостаточная совместимость стимулов поставщиков и ритейлоров относительно предоставления будущего пространства. Я хотел, чтобы Вы несколько подробнее объяснили, в чем состоит эта несовместимость стимулов, а также рассказали какие проверяемые эмпирические гипотезы следуют из этой теории, то есть как проверить, что эта теория действительно верна?

Дж.Р.: Спасибо. Несовпадение стимулов у поставщиков и ритейлеров – явление, часто наблюдаемое не только на рынке продуктов питания, но и в сфере розничной торговли в целом. Речь идет о том, что маржа производителя – оптовая цена минус себестоимость – намного больше маржи ритейлера (разницы между оптовой и розничной ценой). В этой ситуации большое значение приобретает рост объема продаж, связанный с предоставлением дополнительного маркетингового полочного пространства. К примеру, если предоставление дополнительных магазинных площадей или полочного пространства «на уровне глаз» позволит повысить объем продаж Coca-cola на 5%, то для фирмы это немаловажно, не так ли? Маржа, которую она получит от дополнительных продаж, ставших результатом маркетинга, будет весьма велика по сравнению с той, что достается ритейлеру от реализации продукции Coca-cola, Pepsi или другого брэнда на соответствующем полочном пространстве.

В моей статье и нашей совместной работе с Беном Кляйном (Ben Klein) – экономистом из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе – приводится немало фактов, показывающих, что по крайней мере в американском контексте, из которого взяты наши данные, этот прогноз подтверждается.

Кроме того, я уже остановился на том, как складывалась система платежей за полочное пространство в середине восьмидесятых; одно из поддающихся проверке последствий этого несовпадения стимулов заключается в том, что маркетинговые контракты получают распространение прежде всего там, где речь идет о масштабных, стабильных продажах брэндированной продукции. Для краткости, и не желая отвлекать внимание от юридического аспекта ситуации, я в ходе выступления пропустил этот слайд, но сейчас его продемонстрирую.

Мы опять видим хронологическую горизонтальную ось, – на сей раз период с 1965 по 2005 г. – а вертикальная ось представляет собой измерение маржи поставщиков. И еще вы видите пунктирную линию, обозначающую разрыв. Мы видим большие изменения в размере маржи товаров, распространяемых через супермаркеты. «Точкой разрыва» стал 1984 г., когда в США начали заключаться контракты на полочное пространство. Накануне этого года сильно изменились количественные показатели, частота и интенсивность реализации брэндовых товаров с высокой маржей производителя через супермаркеты. Именно этими изменениями, на мой взгляд, в основном обусловлено распространение контрактов на полочное пространство.

В.Н.: Господа, есть ли у кого-то вопросы? Когда задаете эти вопросы, просьба также представляться.

Вопрос: Не совсем понял из выступления, может Вы поясните или уточните такой вопрос. Какова все- таки позиция антимонопольных органов США на контракты фиксирующие определенное количество полочного пространства между ритейлерами и поставщиками? Есть ли судебная практика по этому вопросу?

Дж.Р.: Нынешняя ситуация в США выглядит так: контракты между поставщиками и ритейлерами, где оговаривается фиксированный объем полочного пространства, выделяемого под соответствующий продукт, оцениваются американскими судами в соответствии с так называемым «правилом взвешенного подхода». В американском антимонопольном законодательстве существуют две категории.

Первую представляют собой методы, объявленные незаконными как таковые. Суды не рассматривают последствия, к примеру, создания картелей.

В США помимо картельных соглашений практически все другие методы ведения бизнеса подлежат оценке в соответствии с критерием «взвешенного подхода». Этот критерий требует доказать, что фирма, потребовавшая выделения для себя полочного пространства, обладает монопольными позициями, и что данный контракт нанес реальный ущерб потребителям: т.е. истец – будь то министерство юстиции, недовольный ритейлер или поставщик – должен представить суду данные о том, что этот контракт привел к повышению цен, сокращению продаж, или нанес ущерб потребителям каким-либо другим способом. Таким образом, все эти случаи рассматриваются в индивидуальном порядке. Однако, поскольку вы спрашивали о наиболее актуальных прецедентах, дел такого порядка существует от 30 до 40. И довольно часто суд выносит решения в пользу ответчиков. Истцы порой тоже выигрывают подобные процессы, но это происходит куда реже.

В.: Дмитрий Вознесенский, группа компаний Виктория. Скажите пожалуйста, существует ли в практике штатов законодательные ограничения на присутствие розничных сетей и Ваше отношение к этому.

Дж. Р.: Спасибо за вопрос. Нет, в Соединенных Штатах не существует каких-либо «потолков» на присутствие ритейлеров. На мой взгляд, подобные меры, предусмотренные, как я понимаю, российским законодательством, чреваты особенно негативными последствиями и наносят значительный ущерб потребителям. Насколько мне известно, в США принятие подобных законов не обсуждалось. Более или менее приблизительной аналогией можно считать тот факт, что в США на местном уровне порой принимаются законоположения, направленные против конкретной розничной сети, — Wal-Mart – призванные воспрепятствовать ее расширению. Как правило это происходит, когда Wal-Mart заявляет, что намерен открыть свои магазины в каком-то городе. Тогда другие ритейлеры крайне эффективно лоббируют в городском совете законодательные акты, ограничивающие деятельность этой сети. Это, конечно, не прямая аналогия, но самое близкое к вашим нормам, что я могу найти на американском материале. Прямой запрет на расширение розничных сетей на мой взгляд представляет собой покушение на конкуренцию в секторе розничной торговли, и его последствия скорее всего будут весьма негативными.

В.Н.: Джошуа, а как Вы думаете, можно ли эмпирически оценить влияние нормы, которую мы сейчас обсуждаем, то есть 25% квоты присутствия торговой сети, влияния этой нормы на потребительские цены и другие показатели рынка.

Дж.Р.: Ну, как бизнесмены, вы наверняка оцениваете принятие этого закона с практической точки зрения: его последствия либо уже ощущаются, либо вы готовитесь к этим последствиям, понимая, что они во многом будут носить негативный характер. Для меня, как для ученого-экономиста, принятие закона – это также возможность оценить его эффекты. Именно такой анализ у нас в США позволил изменить характер дискуссии, поскольку у ученых и регулирующих органов появились фактические данные о негативных последствиях принятых мер. Насколько я понимаю – я не знаю конкретной даты, но, как я понимаю, закон должен вступить в силу очень скоро.

Попытаюсь оценить его последствия: одна из проблем заключается в том, что он предусматривает сразу несколько вещей. Он запрещает или ограничивает вертикальные контракты и в то же время включает ограничения на присутствие розничных сетей. Думаю, имея данные о розничных ценах и объемах производства, проанализировать его воздействие на интересы потребителей можно. Если есть надежные данные об объеме продаж до и после принятия закона, их можно сравнить. Я, конечно, мало что знаю о вашем рынке, но с учетом моих исследований относительно розничной торговли в США могу порекомендовать и другую эффективную методику: анализ динамики котировок акций соответствующих компаний – поставщиков или ритейлеров – до и после принятия закона. Дело в том, что существуют прямые и поддающиеся проверке факторы, которые можно измерить за периоды до того и после того, как проявились последствия соответствующего закона. Таким образом, при наличии надежных данных об объемах продаж, ценах и котировках акций интересующих нас фирм, на мой взгляд, воздействие закона можно проанализировать и зафиксировать. Это вполне эффективная методика.

В.Н.: Джошуа, небольшой уточняющий вопрос. Существуют ли в Соединенных Штатах исследования по последствиям принятия законов против Wal-mart, о которых Вы говорили?

Дж.Р.: Да, они существуют, но их немного, поскольку такие законы начали приниматься недавно. Тем не менее в некоторых работах уже исследуются результаты действия законов, направленных против Wal-Mart: их выводы заключаются в том, что эти эффекты носят негативный характер как для потребителей, – клиентов розничных сетей – так и для работников в тех районах, где Wal-Mart мог бы открыть филиалы (в смысле перспектив повышения зарплат и т.п.). Таким образом, существует определенная научная литература на данную тему, и ее массив увеличивается – отчасти потому, что Wal-Mart предоставляет исследователям большое количество соответствующих данных.

Вопрос: Доктор Райт, а правильно ли я понял Вас, что Вы сказали, что в Америке запрещены договоренности между поставщиками и ритейлерами о продажной цене, а недавно этот вопрос начал пересматриваться?

Дж.Р.: Совершенно верно. В США любая фиксация розничных цен традиционно считалась незаконной. Теперь считается, что эти законоположения не привели к особым результатам, поскольку поставщики и ритейлеры научились формулировать свои контракты таким образом, что формально договоренность о розничных ценах там не содержалась, но фактически именно это и предусматривалось. Я консультировал многих поставщиков и ритейлеров в США о том, как это можно сделать, не нарушая закона. В частности, американское законодательство запрещает поставщикам и ритейлерам договариваться о ценах перепродажи, но производитель при этом вправе прийти на собрание ритейлеров, вроде нашего сегодняшнего, и объявить им: мне бы очень хотелось, чтобы вы продавали мою продукцию дороже доллара за единицу товара, и если этого не произойдет, я не заключу с вами нового контракта. В Америке, по причинам, которые очень непросто объяснить (да и логики в них немного), соглашение считается незаконным, а такое вот объявление закону не противоречит. В результате законы о запрете договоренности по розничным ценам не вызывали особого возмущения и протестов – именно потому, что заинтересованные стороны отлично научились их обходить. Тем не менее в 2007 г. Верховный суд США отменил принятое почти сто лет назад постановление, объявлявшее вне закона договоренности о фиксации розничных цен. Поэтому сегодня такие договоренности оцениваются в соответствии с «правилом взвешенного подхода», о котором мы уже упоминали. Впрочем, необходимо отметить, что в США внесен законопроект об аннулировании уже последнего решения Верховного суда и возвращении к прежней практике, когда любые такие договоренности считались незаконными. (Аудиозапись прерывается)

Вопрос: … когда мы использовали систему скидок, но можно ли объяснить предпочтение, которое в США отдают контрактам на полочное пространство, на той же основе – с точки зрения конъюнктурных интересов акторов, представляющих большие сети супермаркетов, в их отношениях с поставщиками?

Дж.Р.: Хорошо, по-моему я понял вопрос – а если не сумею как следует на него ответить, сделаем еще одну попытку. Итак, в США поставщиков при заключении контрактов на полочное пространство беспокоит следующее: они платят за это пространство и ожидают получить за счет этого определенные маркетинговые выгоды. Поэтому они часто заключают контракты на оплату наиболее ценного полочного пространства, — на уровне глаз покупателя или стеллажей вблизи кассы – и естественно у них вызывает озабоченность вопрос о том, получат ли они от ритейлера желаемый результат за свои деньги. То есть поставщиков беспокоят возможные конъюнктурные мотивы ритейлера или его агента, в результате которых они оплачивают полочное пространство, но не получают от этого нужной отдачи.

В США эта проблема зачастую решается таким образом: допустим, Coca-cola платит за полочное пространство – обычно эта фирма заключает контракты как минимум на 50% площадей в отделе газированных напитков. Если фирму беспокоит возможное невыполнение ритейлером обязательств относительно уровня полочного пространства, компания осуществляет неожиданные проверки ритейлеров собственными представителями, причем угроза здесь заключается не в подаче иска о нарушении условий контракта, а в том, что производитель разорвет контракт с ритейлером. При этом производители стараются заключать такие контракты на достаточно выгодных для ритейлеров условиях, чтобы у тех появился стимул для четкого выполнения своих обязательств.

Если я правильно понял ваш вопрос, то речь о том, что в результате узаконивания этих контрактов поставщикам и ритейлерам не нужно изобретать разные «творческие» методы заключения договоренностей об оплате, и возможность зафиксировать в письменном виде соглашение с четкими обязательствами сторон значительно облегчает решение указанной проблемы «конъюнктурных» мотивов. Думаю, это не способно полностью исключить разные конъюнктурные уловки, однако в сочетании с проверками поставщиком выполнения ритейлером своих обязательств такие соглашения обычно «работают» хорошо, и уж точно – как и следовало ожидать – куда эффективнее, чем в условиях запрета на подобные контракты. Надеюсь, я более или менее ответил на ваш вопрос.

Вопрос: Возможно. Я имела в виду, что при обсуждении отношений между поставщиками и представителями супермаркета вопрос о платежах за полочное пространство носит более ясный и «заметный» характер, чем вопрос об уровне сокращения оптовых цен. И еще я думала о достаточно опасной практике «откатов», как это называют в России.

Дж.Р.: Возможно контракты выглядят «заметнее» в плане интересов потребителей – а потому и привлекают больший интерес американских антимонопольных органов. Мне кажется, дело не столько в форме платежей. Бывают ситуации, при которых именно снижение оптовых цен представляет собой наиболее эффективную форму выплат, когда оплата ритейлеру в виде такого снижения обходится дешевле и дает более эффективный результат. Можно предположить, что иногда ритейлер хочет получить «оплату» в виде снижения оптовой цены. В США, например, Wal-Mart не соглашается на повременные выплаты за полочное пространство: его устраивает лишь снижение оптовой цены. Когда речь идет о других категориях товаров, «плата за полку» выглядит гораздо логичнее, и ритейлер может предпочесть повременные платежи, позволяющие ему куда более гибко распоряжаться полученными деньгами. А есть ситуации, когда мы наблюдаем схемы, связанные с фиксацией розничных цен. Разнообразие форм контрактных отношений, которые могут быть эффективны при различных обстоятельствах, различных интересах ритейлеров и в разных районах, практически бесконечно. С экономической точки зрения главное, на мой взгляд, признать тот факт, что контракты, и экономические механизмы, побуждающие людей к их заключению – явление куда более важное, чем изобретение методов регулирования тех или иных форм этих контрактов. Уже сама конкурентная борьба за контракт дает преимущества потребителям. И в условиях ограничения конкурентной борьбы за заключение контрактов, на мой взгляд, повышенное внимание регулирующих органов к какой-то из конкретных форм этих контрактов большого значения не имеет.

Илья Белоновский: Доктор, такой вопрос. У нас, когда российские законодатели принимали закон о торговле, в общем-то декларировалось в том числе одна из основных целей законопроекта – это помощь местному производителю, сельхозпроизводителю, скажем, отечественному мелкому локальному производителю. Для нас, надеюсь, здесь в зале сидящих, это, конечно, далеко не очевидно. Существуют ли в Америке какие-то законодательные преференции для местного производителя, мелкого сельхоз производителя, и может они не столь неуклюжи, допустим, как у нас?

Дж.Р.: Нет, таких законодательных преференций у нас нет, но аналогичные аргументы зачастую звучат и в Сенате США, так что они мне хорошо знакомы. В Соединенных Штатах в ходе дискуссий о «плате за полку» речь о преференциях локальным производителям не шла. Ряд американских законов предусматривает субсидии и налоговые льготы для сельхозпроизводителей, но это в основном не относится к сфере антимонопольного законодательства. Что же касается обоснованности аргументов о том, что запрет на контракты по полочному пространству поможет локальным производителям, или поставщикам из конкретных секторов, в частности, аграрного, то это один из тезисов, которые я смог протестировать в ходе собственных исследований на данную тему, и выяснил, что данный прогноз не подтверждается. Впрочем, судя по вашему вопросу, такой результат вряд ли вас удивит.

Снежана Давыдова, группа компаний Окей: Скажите пожалуйста, в развитие вопроса, существуют ли в США какие-то преференции для производителей социально значимых товаров, существует ли вообще такое понятие, как социально значимый товар и есть ли какие-то ограничения для ритейлеров, связанные с продажей таких товаров: например, ограничение по срокам отсрочек на оплату товара и взимания кредитных платежей.

Дж.Р.: Нет, в американском антимонопольном законодательстве такого понятия не существует. Но мне известна эта концепция, поскольку я участвовал в дискуссиях на данную тему в других странах. Аргумент о том, что ограничение конкуренции особенно важно, когда речь идет о социально значимых товарах, всегда казался мне необычайно странным, ведь очевидным прогнозируемым результатом такого шага станет повышение цен на такие товары и возникновение их дефицита – т.е. нечто противоположное замыслу его авторов. Но у нас в США такого понятия не существует. Такой тезис иногда приводится по некоторым вопросам, но они не связаны с важнейшими товарами. Речь может идти об «особом отношении», скажем, к продукции военной промышленности. По сути регулирующим органам просто время от времени указывают, чтобы они не вмешивались туда-то и туда-то. Но этот принцип не применяется в отношении продуктов питания и других основных товаров народного потребления.

Вопрос: Такой вопрос. Хотелось бы, чтобы вы нас рассудили. У нас общество разделено на два лагеря, я не про здесь сегодня сидящих, а в принципе про общество, которое высказывает по отношению к бонусам и к маркетинговым видам оплаты, как и к компенсационной оплате, которая позволяет снизить издержки, компенсировать издержки внутри сети. Со стороны же общества высказывания «взятка» мы слышали сегодня, либо какие-то откаты, которые получает ритейлер и в связи с этим наш покупатель за все это расплачивается своим кошельком. Поэтому рассудите нас, пожалуйста. Как вы считаете, это взятка или же оплата за определенные услуги?

Дж.Р.: В США дискуссия тоже приобретала подобный оборот, и в научной литературе этот вопрос ставился, но в результате было выработано правильное определение «платы за полку» и иных форм дистирибуционных выплат. На мой взгляд, один из поворотных моментов в этой дискуссии наступил тогда, когда на основе соответствующих судебных решений по индивидуальным случаям регулирующие органы убедились в том, что подобные платежи – один из элементов нормального процесса конкуренции. И, подобно иным конкурентным механизмам, эта практика идет на пользу потребителям – за счет сокращения издержек ритейлеров или иным способом. С точки зрения экономической науки такие издержки довольно весьма разнообразны – ритейлеры, к примеру, несут расходы, оборудуя автостоянку для покупателей, они платят зарплату кассирам и др. В общем, издержек много. Но мы не считаем, что сокращение ритейлерами издержек за счет отказа от конкуренции идет на пользу потребителям, хотя расходы розничных торговцев при этом и сокращаются. Не стоит сосредоточивать все внимание на вопросе о повышении или снижении издержек. Главное – определить, являются соответствующие платежи элементом процесса конкуренции, или нет. Думаю, есть веские основания – подкрепленные фактическими данными – полагать, что контракты, о которых мы сегодня говорим – это следствие конкуренции, охватывающей многие отрасли промышленности и сектора, это механизм решения сложной проблемы стимулов, связанных с ценностью маркетингового полочного пространства. Один из эмпирических тезисов, связанных с этим графиком, относится к тому, что в ходе дискуссии в Соединенных Штатах утверждалось, будто ритейлеры обладают достаточным рыночным влиянием, чтобы вымогать у поставщиков «взятки» или компенсацию в виде «платы за полку».

С точки зрения американских реалий такие утверждения выглядят малоубедительными, поскольку мы видим, что большое количество небольших ритейлеров получает подобные выплаты от гигантских фирм вроде Coca-Cola или Procter and Gamble. Очень трудно представить себе, каким образом небольшая рознично-торговая компания может выкрутить им руки. В то же время существует и возможность проверить основательность подобных аргументов методами экономической теории: если речь идет о «взятках», которые ритейлер или розничная сеть кладет к себе в карман, это не может не отразиться на ее прибыльности. С другой стороны, если данные платежи представляют собой элемент конкурентного процесса, они должны в той или иной форме «передаваться» ритейлерами потребителям, и тогда влияния на прибыльность не будет. Данный график подтверждает один из этих вариантов, и опровергает другой. Поэтому он, на мой взгляд, стал достаточно веским доказательством необоснованности аргументов относительно «взяток» в ходе дебатов у нас в США.

Вопрос: У меня еще один вопрос. Как вы считаете, чистая прибыль компании-ритейлера, не секрет, она колеблется от одного до четырех процентов, и ограничение бонуса, ретро бонуса, оно остановилось на планке 10%. Насколько на ваш взгляд это ограничение вообще правомочно?

Дж.Р.: Не могли бы вы пояснить ваш вопрос, поскольку вы гораздо лучше знаете новые закон, чем я. Планка в 10% — она к чему относится? И вопрос, как я понимаю, заключается в том, оправдано ли это? На мой взгляд, нет.

Вопрос: Правомочно ли само ограничение в рыночной ситуации?

Дж.Р.: Нет, с экономической точки зрения оно ничем не обосновано. Одна из причин заключается вот в чем: контракты на полочное пространство чаще всего используются там, где речь идет о высокой норме прибыли, поскольку и выгоды от маркетинга, от дополнительного промоционного полочного пространства в этом случае больше. Можно ожидать, что выплаты будут больше, когда речь идет о продуктах с высокой маржей прибыли, поскольку производитель делится частью прибавочной стоимости с ритейлером, который создает эту стоимость за счет предоставления полочного пространства. Потолок в 10%, о котором вы говорите, произволен, он не имеет под собой оснований в виде эмпирических данных и аргументов экономического порядка. Могу спрогнозировать, что следствием его введения станут две вещи. Во-первых, данное ограничение заставит кого-то вообще отказаться от подобных контрактов. А поскольку факты свидетельствуют о том, что эти контракты отвечают интересам потребителей, то такой результат следует признать негативным. Во-вторых, поскольку у меня есть все основания предполагать, что поставщики и ритейлеры в России не менее изобретательны, чем их американские коллеги, они наверняка попытаются как-то обойти это ограничение, чтобы сохранить свои выгоды от данных операций. Именно это произошло в Соединенных Штатах, когда был введен запрет на ряд форм подобных контрактов. Таким образом в плане эффективности законодательства результат также будет отрицательным.

В.Н.: Джошуа, я хотел Вам задать вопрос по поводу этого графика. Вы сказали, что этот график оказал значительное влияние на дискуссию в Соединенных Штатах Америки. Данные бухгалтерской отчетности в российской сети в целом являются сходными, но есть проблема. Общественность и многие бизнесмены не доверяют данным этой бухгалтерской отчетности: соответственно подобного рода график не окажет столь же большого влияния на российскую дискуссию, как он оказал на американскую. Отсюда вопрос. Какого рода другие данные, менее подверженные фальсификации, можно использовать для подобного рода разговора?

Дж.Р.: Имея слабое представление о соответствующих российских данных, я могу лишь опереться на мнение присутствующих о том, какие данные наиболее надежны или выглядят наиболее убедительно в глазах широкой аудитории. Кроме того, многое зависит от того, кого именно вы хотите убедить – неспециалистов, пытаясь заручиться поддержкой общественности против принятия какого-либо закона, или представителей регулирующих органов. В разных обстоятельствах наибольшую силу имеют разные аргументы. Что же касается качества самих данных, то, если сведения о прибыльности не вызывают доверия у вашей целевой аудитории или не убеждают ее, две очевидные альтернативы (хотя об их убедительности для вашей аудитории я тоже ничего не знаю) – это данные прямого наблюдения за ценами и объемами продаж и данные о котировках акций. Можно напрямую проанализировать воздействие закона на цены и объемы производства, или на котировки акций, или на все три показателя сразу. Однако создать хронологическую серию таких данных без информации о прибыльности очень трудно. Наиболее эффективной альтернативой, на мой взгляд, могло бы быть использование данных о котировках акций, но, как я понимаю, создать хронологическую серию таких данных по России начиная с 1980 г. было бы довольно трудно. Впрочем, я не специалист по этому вопросу.

Вопрос: У меня вопрос такой. Может быть он несколько не по теме, Джошуа. Поэтому если нет ответа – скажите, поймем. В последнее время нас информируют, что в мире существует серьезный тренд на увеличение стоимости продовольствия. Называется сельхозпродукция, овощи, фрукты, то есть такой глобальный вопрос. И в общем-то в основном это вся идет из Америки информация, что, как правило, в Америке есть серьезные опасения по росту стоимости на продовольствие. Но если есть в Америке, то в любом случае, как правило, бывает и у нас. Все-таки насколько это оправданные прогнозы, потому что стоимость продовольствия растет сейчас и будет расти, и насколько этот тренд может быть опасен с точки зрения Вас, как человека из гущи событий? Спасибо.

Дж.Р.: Вряд ли я смогу толково ответить на ваш вопрос. Я читал те же сообщения по этой теме, что и вы – тоже американского «происхождения». Но сам я этой темой специально не занимался, а потому не стану делать никаких прогнозов, чтобы не допустить ошибки и не «сесть в лужу» перед вашей аудиторией.

В.Н.: Господа, последние три вопроса.

Герман Захаров, Федеральная антимонопольная служба: У нас в новом законе появилось положение о том, что в условиях оптовой продажи нельзя заключать договор о комиссии на проданные товары. Применительно к договорам комиссии, есть ли такая практика в США? Возможна ли она в США? Приведу пример: вот поставщик говорит, что мы обращаемся к ритейлерам, хотим заключить договор купли-продажи, а нас все переводят на договор комиссии, поскольку ритейлерам гораздо удобнее заключать такие договоры, поскольку это переводит риск потери, порчи товаров на поставщика, можно оформить отсрочку платежей и тп. С другим ритейлером был заключен договор купли-продажи и там подобные потери в результате порчи товаров гораздо меньше, чем в случае договоров комиссии. Есть ли такая практика в США?

Дж.Р.: Нет, в США не существует запретов или ограничений на подобные соглашения между поставщиками и ритейлерами. В отсутствие веских доказательств, что одна из сторон занимает монопольные позиции, условия трансакций между поставщиками и ритейлерами в США оставляются в основном на их собственное усмотрение, и даже если такие доказательства есть, необходимо еще продемонстрировать, что соответствующее конкретное соглашение, в данном случае – договор о комиссии – нанесло ущерб потребителям. В ходе любого расследования американские регулирующие органы сначала должны установить, занимает ли одна из фирм монопольное положение на рынке. Если это не так, никакого повода для вмешательства властей нет. В противном же случае регулирующие органы могут заинтересоваться условиями трансакции между сторонами; если выяснится, что эти трансакции обернулись ущербом для потребителей, власти могут предпринять дальнейшие шаги, либо заставив соответствующие фирмы добровольно отказаться от указанных методов, либо подавая иск в суд.

Дмитрий Вознесенский, группа компаний Виктория: Мы слышали от вас, что в практике законодательства Америки были случаи ограничения конкуренции и влияния Wal-mart в мелких городах, а наоборот со стороны законодательства в Америке помощь в развитии ритейла, какие-то практики можете нам рассказать?

Дж.Р.: Да, такая помощь осуществляется – в специфической форме. В прошлом в США были введены барьеры на присутствие некоторых ритейлеров в определенных штатах и муниципалитетах – это произошло в 1940-х – 1950-х гг., после Великой депрессии, которая вошла в историю Соединенных Штатов как период весьма интенсивного государственного регулирования. Поэтому в последнее время, в частности в 1990-х гг. предпринимаются в основном усилия по устранению этих ранее введенных ограничений в сфере розничной торговли – например, ограничений на ассортимент или категории товаров, которыми можно торговать в магазинах. Такие вещи встречаются редко, но в некоторых штатах подобные ограничения принимались.

Встречались и законодательные нормы о чрезмерно высоком налогообложении предприятий розничной торговли. В основном речь идет о законах, принимавшихся на уровне штатов, и в 1980-х – 1990-х гг. большинство этих актов было аннулировано либо судебными методами (их признали противоречащими Конституции), либо по инициативе самих штатов. Таким образом, у нас в стране были предприняты определенные шаги законодательного характера, способствующие экономической свободе в сфере розничной торговли.

Законы, направленные против Wal-mart – явление совсем недавнее, как и сама эта розничная сеть, и результаты их действия прямо скажем неоднозначны. Однако они носят весьма узкий характер, касаясь только Wal-mart. К примеру, речь идет об ограничении торговых площадей магазинов, и единственные предприятия розничной торговли в штате, которые под них подпадают – это отделения Wal-mart. Где-то эти меры дали результат, где-то – нет, однако никаких попыток принятия законодательных норм, противодействующих «анти-уол-мартовским» законам, не предпринималось. В основном все ограничения на «законодательном фронте» исчерпываются проблемами, связанными с Wal-Mart. Единственным исключением можно назвать розничную торговлю табачными изделиями и алкогольной продукцией, которая, естественно, осуществляется по особым правилам. Однако тенденция последнего времени – это прямое регулирование за счет налогов, а не. . . в этих отраслях существуют такие же ограничения на вертикальные контракты, как те, с которыми в других сферах уже в основном покончено.

Владимир Юртеев, Госдума: Такой вопрос. А кто лоббирует интересы производителя малого и среднего бизнеса, то есть союзы, ассоциации или каждый сражается за себя? Потому что, ну невозможно тягаться с Wal-Mart, так же как в России есть крупные производители. А все тут ратуют, что мир спасет малый и средний бизнес, но проблема заключается в том, что малый и средний бизнес — это проблема занятости. Чтобы люди могли создавать товары и услуги, обмениваться ими, получать от этого разные виды дохода. И это касается закона о торговле и, в принципе, любых других законов. Когда сталкиваются интересы крупного и среднего бизнеса в диалоге с властью, как это происходит в Соединенных Штатах, в цитадели нашего заклятого друга и партнера?

Дж.Р.: Во-первых, в США существуют объединения и отраслевые ассоциации малых и средних производителей и ритейлеров. В этой связи любопытно заметить, что малые и средние ритейлеры в США активно выступали в защиту маркетинговых контрактов между производителями и торговыми предприятиями, и их позиция весьма эффективно повлияла на исход дискуссии. В том, что касается Wal-Mart, позволю себе не согласиться с вашим мнением об их мощных лоббистских возможностях, поскольку большинство «баталий» с регулирующими органами эта фирма проиграла. Причины ее поражения связаны с чрезвычайно сильным влиянием профсоюзных групповых интересов в США: эти профсоюзы настроены резко против Wal-Mart и пользуются вниманием президента страны. В результате им удалось добиться принятия соответствующих законов – и прежде всего «флагманского» закона, введенного в родном городе главы государства: Чикаго. Однако в целом – и это будет больше по теме вашего вопроса о малых и средних производителях – можно сказать, что в США существует ряд организаций, проводящих разнообразную лоббистскую деятельность в пользу или против ограничений в сфере маркетинговых контрактов и по другим вопросам антитрестовского законодательства — с разной степенью успеха. К примеру, малые и независимые производители имеют собственную ассоциацию: именно благодаря ее усилиям сенатор Керри провел слушания в подкомитете по малому бизнесу, о которых мы говорили выше – они, как вы помните, стали отправной точкой для исследования Федеральной комиссии по торговле. Я бы охарактеризовал эти усилия как частично успешные, поскольку им удалось добиться проведения слушаний и привлечь внимание регулирующих органов, но никаких законов в результате принято все же не было. Необходимо также упомянуть, что лоббистская деятельность в США отличается острой конкуренцией и участием таких компанией, как Pepsi, которую вряд ли кто-то сможет назвать малой или средней фирмой. Она, в частности, выступает за ограничение маркетинговых контрактов – но не потому, что заботится об интересах потребителей, а потому, что эти меры повредят Coca-cola больше, чем самой Pepsi. Таким образом малые и средние фирмы обладают рядом возможностей отстоять свои интересы, и пользуются при этом поддержкой весьма влиятельных союзников.

В.Н.: Уважаемые господа, теперь я приглашаю вас перейти к дискуссии, и эту дискуссию я попросил бы открыть проректора Высшей школы экономики Вадима Валерьевича Радаева, который является первопроходцем в области эмперических исследований отношения поставщиков и торговых сетей.

Вадим Радаев: Спасибо. Прежде всего я хотел бы поблагодарить профессора Райта за интересное выступление. Я также вчера с большим удовольствием прочитал обе статьи, которые посылались для сегодняшнего обсуждения. И мне остается сожалеть, что эта дискуссия, что это обсуждение происходит уже после принятия закона, а не скажем ну хотя бы в сентябре.

Я должен сказать, что большинство аргументов и выводов, которые приводятся в этих статьях, в этих результатах исследований мистера Райта, они в наших дискуссиях либо, вокруг закона, либо не звучали вовсе, либо не воспринимались абсолютным большинством участников этих дискуссий. Между тем закон как раз и делает попытку во многом, и принимался для этого, чтобы ну если не отменить, если не устранить вовсе практику бонусных платежей, то по крайней мере ее серьезно ограничить и пытаться исключить влияние условий маркетинговых договоров на основные договора о поставках.

При этом в России все происходило и происходит иначе, чем в США. Я укажу на два отличия, одно из которых касается того, как принимается регулирование, законодательные ограничения, а другое — содержание дискуссии. Господин Райт рассказал сегодня о том, что Federal Trade Commission в течение нескольких лет проводила исследование, изучала вопрос и в результате пришла к генеральному выводу “We don’t know many facts”. У нас все происходило скорее из принципа “No research, no doubts”, то есть на самом деле особой потребности в такого типа исследованиях не заявлялось, хотя некоторые исследования все-таки были. Следует упомянуть несколько интересных весьма исследований Федеральной Антимонопольной службы, начавшихся с нескольких кейсов в Санкт-Петербурге, а потом распространившихся на другие регионы, но, к сожалению, должен сказать, что детали результатов исследования они обществу остались неизвестны, в том числе и экспертам. Были сделаны лишь общие заключения примерно такие, что эта практика, практика бонусных платежей, она повсеместна и касаестя всех. И следовательно от нее нужно отказываться, ее нужно запретить. Фактически, до принятия закона единственой такой попыткой количественого исследования было наше исследование, Высшей школы экономики, которое базировалось на использовании разных инструментов, в том числе и опрос 500 менеджеров с двух сторон, ритейлоров и их поставщиков, с попыткой детального изучения всех этих бонусных платежей, обязательств, и прочих всяких услуг. Было исследование также Академии Народного Хозяйства, Вадим вот здесь присутствует, но это были инициативные работы. Их в общем-то никто не просил. Когда они появились, то к ним отношение было разное, иногда довольно настороженное. То есть скажем, если Министерство, Минпромторг, отнеслось к ним с вниманием, то скажем в Государственной Думе высказывались очень разные мнения от положительных до, многие присутствовали на Парламентских Слушаниях и помнят как одна из главных наших парламентариев сказала в ответ, что исследование — это средневековый способ доказательства. В любом случае, результаты исследований у нас пока что не воспринимаются как серьезный аргумент.

Но есть более интресные отличия, касающиеся сожержания этих дискуссий. Если, как господин Райт, сказал основная часть дискуссии в США касалась наличия или отсутствия антиконкурентных практих крупных поставщиков, и лишь там где-то 10% касалось возможного недобросовестного или неконкурентного поведения ритейлоров, то у нас все было совершенно иначе. Почти все, даже не 90%, а я не знаю, а почти все говорили о злобных ритейлерах, которые ввели эти бонусные платежи, для того чтобы перераспределять доход и наращивать свои безумные прибыли. При этом когда мы начали говорить о том, что крупные поставщики на самом деле в практику бонусных платежей вовлечены больше просто статистически, чем мелкие поставщики, и что на самом деле у них есть особый интерес в этом деле, что собственно описано господином Райтом на примере штатовской практики. Многие смеялись и говорили, что «Да это вы защищаете этих торговцев, просто». И парадоксально, но во многом принятие этих регулировок стало результатом жалоб не только каких-то там малых локальных поставщиков, интересы которых представляло Министерство сельского хозяйства, но и крупных поставщиков, которые по идее вроде жаловаться были не должны, если исходить из передовой теории. Но у нас это было именно так.

Я не буду в данном случае вдоваться в какие-либо подробности о наших исследованиях. Я просто найду возможность для того, чтобы передать ту часть, которая переведена английсий. Сейчас я скажу просто очень коротко, что действительно эти практики дополнительных контрактных требований бонусных платежей, они с одной стороны не повсеместны, но они весьма распространены и действительно где-то две трети поставщиков в случае с крупными сетями указывали, что они с этой практикой сталкиваются. При этом в случае с крупными сетями они сталкиваются чаще, чем с мелкими, и есть статистически значимая связь. Есть различия по секторам, скажем, в торговле продовольственным товарами это встречается значимо чаще, чем в секторе, скажем, бытовой техники и электроники по совершенно понятным причинам. Я уже сказал еще она значимая связь, что крупных поставщиков это касается заметно чаще, чем мелких. И далее интересная вещь еще заключается в том, что как раз неслучайно вокруг именно бонусных платежей основные дебаты велись, хотя они не были самой распространенной практикой. То есть по распространенности они уступали всем требованиям ценовым. Но именно конфликты, в том числе, в публичной сфере возникали именно вокруг них, потому что именно бонусные платежи считались и до сих пор считаются как некоторая недобросовестная практика и как практика несправедливого обмена, отбирательства и так далее. И действительно они влияли на возникновения конфликов.

И последний вывод на который я хотел бы сослаться. Надо сказать, что влияние этих бонусных платежей на конфликты между ритейлерами и поставщиками по нашим данным сильно преувеличены. То есть там есть масса других факторов, которые намного более влиятельны. Последнее, значит мы действительно стоим на пороге эксперимента, подобно тому который описан в одной из этих статей, в части военных магазинов, только наш эксперимент будет более глобальный, поскольку он касается именно всей сферы. И что произойдет, если удастся эффективно ввести эти ограничения? Что вообще не факт, на самом деле не факт, что удастся. Но если удастся,что произойдет? Ну будет несколько ясных следствий. Во-первых, действительно должны среди поставщиков, должны выиграть поставщики тех товаров, которые не были связаны с вот этими маркетинговыми условиями, как это написано господином Райтом. С другой стороны, должны проиграть те поставщики, более сильные поставщики этих товаров, чьи конкурентные преимущеста ограничиваются или уходят. Чуть сложнее с ритейлерами. Господин Райт писал, что во-первых, довольно очевидно, что тогда должна возрасти роль ценовых схем. Но я полагаю, что в целом, несмотря на то что это мощное средство конкурентной борьбы, в целом для ритейлеров этот путь не выгоден, потому что любое повышение риска ценовой конкуренции в конечном счете оборачивается неприятностями. И здесь скорее сектор проигрывает. Что же касается, последнее, потребителей, то есть опасения, что возникнут новые барьеры для входа, появления новых товаров и конечный потребитель может пострадать от этого. Вряд ли он пострадает от роста цен. Вряд ли здесь будет рост цен при любом исходе. Но ограничения на вход новых товаров здесь может оказать негативное влияние. Трудно предположить, что будет когда начнутся какие-то судебные практики. Ну, во-первых, явно будут отличия от американского опыта. Во-первых, если они начнутся вот эти обращения, то большинство обращений будет не против крупных поставщиков, а против ритейлеров. И, хочется верить, скорее всего большинство этих исков не будет удовлетворено. Скорее всего. Но может повлиять некоторая общая такая атмосфера, которая формулировалась в сентябре и предлагалась в виде понятия презумпции доминирования. Это понятие, которое просто озвучивалось с официальных трибун – презумпция доминирования розничных сетей. Если в этих практиках начнут исходить из презумпции в противовес практике, о которой говорили сегодня, о стандартах штатовских, то здесь еще неизвестно как может повернуться. В любом случае интересный, конечно, и сложный вопрос, который начали здесь обсуждать, каким образом оценить влияние этого закона корректно в дальнейшем на сектор. У нас пока четкого ответа нет, но я могу сказать, что мы в Высшей школе экономики планируем в этогом году провести одно такое исследование, включая количественные исследования и сейчас думаем над тем, как это учинить все. Спасибо!