Вышедшая в «Ведомостях» статья Дмитриева и Юртаева «Закон о торговле: смерть конкуренции» — это лучшее из известных мне объяснение происходящего с законом о торговле. А объяснение требуется — закон восстановил против себя не только крупных ритейлеров, но также и малый торговый бизнес, общества потребителей и существенную часть поставщиков. Он вызывает почти единодушное неприятие экономистов (Гуриев — «Мне неизвестны экономисты, которые могут сформулировать хотя бы какой-нибудь состоятельный аргумент в защиту законопроекта»), а множество юристов указывает на его противоречие Конституции и Гражданскому Кодексу (1, 2, 3, 4). И, тем не менее, он принят в очередном чтении.

Дмитриев и Юртаев говорят, что сейчас многие местные производители защищены от прихода конкурентов из других регионов межрегиональными барьерами, и это «является залогом выживания многих неконкурентоспособных производств». Однако «торговые сети, приходящие в новый регион, пробивают эти барьеры» и «в регион устремляются товары со всей страны и даже со всего мира, причем по ценам, приемлемым для значительной части населения». Это и есть «главная причина того, почему столь упорно на протяжении пяти лет проталкивается бессмысленный и бесполезный закон».

Ближайшая аналогия к рассказанной Дмитриевым и Юртаевым истории — движение антиглобалистов. Приход в страну крупных транснациональных корпораций несет не только новые товары для потребителей, но и разорение для многих традиционных производств. В результате их приход почти всегда вызывает недовольство, которое выливается в повышение ввозных пошлин, введение квот на ввоз продукции или квот на долю присутствия иностранцев на рынке. Россия — один из активистов антиглобализма: ее средневзвешенный тариф самый высокий среди стран G8 и БРИК, а на присутствие иностранных банков и страховщиков введена квота. Доктрина продовольственной безопасности требует ограничения доли иностранных продуктов 5-20%.

Та же история с законом о торговле. Поставщики — «местные», а торговые сети — «федеральные» («транс-российские корпорации»). Потребитель голосует за торговые сети рублем, но именно это разорение для «местного» поставщика. Отсюда во внутренней торговле возникает протекционистская квота в 25% муниципального рынка для торговой сети. То, что российские банки делают с иностранными банками, «местные» поставщики делают с «федеральными» сетями и, тем самым, их поставщиками. Таково же происхождение других норм законопроекта. Скажем, крупный поставщик обычно имеет доступ к дешевому капиталу и ему отсрочка платежа выгоднее прямой скидки с цены. Однако небольшому поставщику капитал обходится дорого и он будет только рад, если законодатель запретит крупным поставщикам прибегать к длительным острочкам платежа. Все, что плохо для конкурентов, хорошо для него.

Идеи имеют значения. Если люди искренне думают, что страна может обогатиться, отгораживаясь от иностранной конкуренции пошлинами и квотами, то логично, последовательно, разумно также считать, что и регионы могут обогатиться, мешая действовать конкурентам из других регионов. Из анти-глобализма логично следует анти-федерализм.

Верно и обратное. Открытая для иностранной конкуренции страна не может принимать законы, которые ставят таможни на границах муниципалитетов. Не случайно Указ «О свободе торговли» от 29.01.92 г., подготовленный правительством Гайдара, давал не только свободу торговцам продавать «в любых удобных для них местах» и «без специальных разрешений», но и свободу покупателям безпошлинно ввозить иностранные товары. Свобода внутренней и внешней конкуренции шли рука об руку… Одним из последних публичных поступков Егора Гайдара был совместный с ведущими экономистами призыв к депутатам не принимать закон о торговле. И хотя сегодня идеалы свободной конкуренции не в чести, но, как писал Гайдар по сходному поводу, «то, что сегодня представляется экзотикой, завтра может стать одним из ключевых элементов повестки дня».